ВИКТОР КАРПУШКИН
терский казак станицы Червленной, белоэмигрант
(Чехословакия, г. Брно, 1926 – 1930 гг.)
***
На Тереке бурном родился
И вырос в Родимом Краю,
Кровавой борьбой причастился
За счастье и волю свою…
Мечтал, что казачею кровью
Недаром полита земля,
И чистой сыновней любовью
Хранима, как ратью, она;
Мечтал, что ни вороны хищны,
Не страшен ни лютый ей зверь,
И вражески рати бессильны
Сломить ее стойкость теперь.
Мечтал… Но мечты не сбылися, –
Рассеялись, словно дымок,
В незримую даль понеслися,
Пославши прощальный кивок…
Мечтать ли теперь, казачина?
Мечтать ли тебе – и о чем?
Не будь же, станичник, детина;
Мечтами свой край не спасем…
***
Я видел сон… Как будто бы весна,
С сияньем звезд, с журчаньем ручейков
И с запахом сирени под окном,
Прохладой вечера и прелестью чарующего дня,
Природу к жизни пробудила…
И так был счастлив я… Там,
Вдалеке я видел цепи гор –
Кавказа празднично-торжественный убор.
И надо всем кавказский великан
Казбек-гора вершиной возвышался.
И Терека вода прозрачна, как кристалл,
Восторгом, радостью и счастьем ликовала,
Волшебно-сказочным узором огибала
Подножия вблизи торчащих скал
И вдаль широкой лентой убегала.
И в сказочных тонах родного края
Мой взор тонул… И как был мил
Кавказ во дни волшебства мая!
Я воздуха струи бодрящие вдыхал
И аромат цветов я полной грудью пил…
Увы… То был лишь мимолетный сон
Волшебно-сказочный, приятный, но мгновенный.
И снова мне напомнил ярко он
Родимый край и Терек незабвенный…
Да будешь ты, Родимый Край, благословенный!
КАЗАЧИЙ КРАЙ
Помнишь ли край, где сады зеленели,
Где степи широки цветами пестрели,
Где утром над речкой носился туман,
Где снегом покрытый стоял Великан?
Помнишь ли край, где песня звучала,
Где плавно казачка в кругу выступала,
Где звуки лезгинки туманили мысль,
Где в бешеном танце кинжалы плелись?
Помнишь ли край, где орел пролетал,
Где сокол над степью ковыльной клектал,
Где стадо ходило степных скакунов,
Где образы милых, родных хуторов?…
Помнишь ли край тот, казак одинокий,
Там, за морями, край наш далекий?..
Помни же! Вечно о нем вспоминай…
Это – родимый Казачий наш Край!
НОЧЬЮ
Звездной ночью по небу мой взор пробегал,
И куда-то все мысли неслись,
И опять я в ночной тишине вспоминал,
И виденья красивой гирляндой плелись…
Из-за гор светлый месяц поплыл –
Чужой скорби свидетель немой.
Ярким светом, с улыбкой, покрыл
Он весь сад, как густой пеленой…
И все вдруг изменилось в мгновенье, –
Край родимый стоит предо мной,
Словно мне неизвестный волшебник
Перенес его мощной рукой.
В эту ночь я увидел так близко опять,
Как по Тереку ряд виноградных садов,
Закрывая от глаз серебристую гладь,
Манят черными кистями зрелых плодов.
А в туманной дали – позолота крестов
Златоглавых станичных церквей;
Колокольный чуть слышный торжественный звон
Мне напомнил опять о станице моей…
В эту ночь я ей песни свои посвящал,
В эту ночь грудь дышала вольней;
И в ночной тишине я о ней вспоминал –
О казачьей родимой станице моей.
КАЗАКИИ
Я люблю мой край родной,
Где, играя желтизной,
Колос тучный созревает;
Где чернеет лес угрюмый,
Где небесный свод лазурный
Свой покров разостилает…
Лунной ночью, где, сверкая,
Мчится, скалы омывая,
Лента пенящей водой;
Где ковыль, волнуем ветром,
Шепчет мне о воле предков
Из далекой старины.
Я хотел бы крылья птицы,
Чтобы с заблеском денницы
Навестить свой край родной.
И к земле, политой кровью,
Я б приник, горя любовью,
Прошептав привет ей свой…
СТЕПЬ ЗОВЕТ!
Красным полымем земля вспыхнула,
Где-то в воздухе пушка ахнула,
Понеслася в степь песнь бродяжная,
Навалилася рать сермяжная.
Сапожищами (дегтем смазаны)
Затоптали степь окаянными…
И на сотни верст стоны слышатся…
Тучи красные дальше движутся.
На расправу прут, как на пир большой,
Воевать идут с казаков «ордой»,
«Что под ноги пасть не хотят Москве,
А за то прибрать их пора к руке».
Раскричалася Русь сермяжная,
Забурлила в ней кровь бродяжная
И накинулась на Казачий Дом,
И кривым серпом размахнулась в нем…
Полилась ручьем кровь горячая,
Застонала вдруг степь казачая
И окрасилась во кровавый цвет…
Палачам смердным конца-края нет…
Рать московская на степи поет,
А родная степь всех сынов зовет:
«В ком казачья кровь, эй, нечай!
Все плечом к плечу за Казачий Край!».
***
Во саду ли кукует кукушечка,
Во зеленом саду за плетнем,
Или девица в горе, голубушка,
Слезы горькие льет по милом?!
Или мать, потерявши сыночка,
Погребальную песню поет,
От зари до зари у окошка
В дом свой сына обратно зовет?!
Нет! Кукушка в саду не кукует,
И девица не ронит слезу,
То наш Терек в разлуке тоскует,
Шлет нам грустную песню свою.
Сгорбил спину старик трехсотлетний,
Не под силу уж тяжесть забот,
Поседел от невзгод лихолетий,
Обессилен, в оковах живет.
Алой кровью окрасились волны –
Кровью лучших казачьих сынов,
По станицам разносятся стоны –
Пир пируют в них орды врагов.
Наглумились уж вдоволь московские,
Заплевали наш Терек родной,
Не щадили седины отцовские,
Синий флаг заменили звездой.
Знайте ж, вы, палачи добровольные,
У нас в жилах казачья кровь,
Синий цвет и малиново-желтый
Мы воздвигнем на Тереке вновь!
ТЕРЕКУ
В горах берешь свое начало,
Могучий – дивной красоты,
Вода твоя ясней кристалла
И гордость наша, Терек, ты.
Как встарь и ныне песню баишь
О славе вольных казаков;
Как встарь, привет свой посылаешь
Потомкам храбрых гребенцов.
Пусть враг глумится над тобою,
Поправ столетий седину,
И топчет грязною ногою
Традиций вольных старину.
Но рокот волн твоих кудрявых
Я слышу в дальней стороне,
И звуки песен, сердцу милых,
Летят в изгнание ко мне.
Крепись же, Терек, друг родимый,
Нас много здесь и все с тобой,
Мы ждем лишь звук трубы призывной,
Чтоб жизнь отдать за Край родной.
ГИМН КАЗАКИИ
(Проект)
Взвейся, наш флаг, над родною землею,
Символом воли и братства нам будь.
Мы горды своею седой стариною,
За землю родную подставим мы грудь.
Девиз наш пусть будет: «От рабства к свободе!».
И тени погибших – призывом немым.
Народ наш порвал все оковы неволи,
Свободу и волю из рук не дадим.
От Дона к Уралу гранитной стеною
Казакию нашу мы верно храним;
Волю вернувши ценой дорогою,
Нашим потомкам ее сохраним.
СКАЗКА
(Для детей старшего возраста)
В царстве золота, алмазов,
Изумрудов и топазов,
В райской зелени садов,
Силой мощной кулаков
Управлял страной богатой
Мудрый царь – Ивашка пятый.
Из-за моря, как жар-птицу,
Раздобыл себе царицу,
Чтобы скука во дворце
У холопей на лице
Быстро радостью сменилась,
В царстве весело чтоб жилось.
Ратным людям – все парады,
Иностранцам – маскарады.
Генералам и министрам,
Знатным людям, монархистам
Волей царской приказал
Веселиться наповал.
Любопытна чтоб Европа
От драгунского галопа,
От маневров кораблей
И уменья пушкарей
Восторгалась, удивлялась,
Прослезившись, умилялась…
Год за годом жизнь струится.
Хлебороб с сохой трудится,
Чтоб по царскому веленью,
Поддаваясь вдохновенью,
Сохой землю ковырял,
Зерном ссыпки наполнял…
Царь Ивашка – парень мудрый,
(Был с бабенками ненудный),
Век спокойно коротал,
Всем приказы раздавал,
А исправным – награжденье
За великое раденье.
Лишь одну имел привычку, –
Здесь бы сделать нам кавычку,
Да ведь люди не глупы,
Все уж знают, как и мы,
Что привычка от рожденья
Есть натура без сомненья.
Если ж та привычка зла,
Тут совсем уже беда.
А Ивашка был случайно
От рожденья чрезвычайно
Одержим привычкой злой
Помахать на все рукой.
Если близилась война,
Как велося издавна,
Всех спокойно уверял:
«Не грозит большой скандал,
Войско мы собрать успеем,
И противника рассеем.
Бог поможет несомненно!», –
Продолжая неизменно
Ратным людям – все парады,
Иностранцам – маскарады,
А исправным – награжденье
За великое раденье…
Жизнь царя текла, как пиво,
Царедворцам всем на диво.
В шесть и раньше он вставал,
Страж в покоях проверял.
В кабинете занимался,
За делишки принимался.
Генералы и министры,
Адвокаты, журналисты,
Консула и доктора –
Все толпились у двора.
Тяжкий крест свой проклинали
И приема ожидали.
Подпись подписью сменялась,
Настроение менялось, –
Тот просил для войска пушки,
Мол, солдаты без игрушки,
А министры вперебой –
О проблеме мировой.
Доктора об опасенье,
Что в подвластном населенье
За отсутствием белья
И врачебного зелья
Страшный мор де приключится,
А у них нет чем лечиться…
Царь Ивашка еле дышит,
Уж, почти совсем не слышит,
Что хотят здесь журналисты?
Где восстали анархисты? –
Подписал, махнул рукой,
Чтобы дали-де покой.
Все покорно разошлися,
Вдруг, откуда ни возьмися, –
Запоздавший сорванец.
Говорит, что, мол, гонец.
Лезет в царские чертоги
И Ивашке – просто в ноги.
Глаза кровью налилися
И в пришедшего впилися.
Царь Ивашка сам не свой
Топнул царскою ногой.
«Кто осмелился так поздно? –
Вопросил Ивашка грозно, –
Мой нарушить здесь покой?
Эй, рискуешь головой!».
Свесив голову покорно,
Отвечал гонец проворно:
«Жизнь мою ты не губи,
Справедливо рассуди.
Царь ты, батюшка, наш мудрый,
Помоги в момент нам трудный,
Не ругайся, не гневись,
Слушай просьбу – не ленись –
От своих рабов презренных
Людей храбрых и военных.
Бьют челом тебе людишки,
Говорят им «казачишки»,
Много здравия желают
И в подарок посылают
Для тебя и для детей
Сотни три степных коней.
Верой-правдою служили,
Даже головы сложили,
Охраняя пред ордой
Твой, величество, покой.
Против брата воевали
И соседей покоряли.
Веселили твои очи
С кожи лезли, что есть мочи,
Указуя для потехи,
Наши ратные доспехи
И военное уменье
Всему свету в удивленье.
Был ты милостив и щедро
Награждал народ свой бедный.
Нам же милость окажи,
Волей царской прикажи,
Что позволил ты нам, мол,
Сделать пару средних школ.
Ввек ту милость не забудем,
Еще рьяней служить будем,
А детишки, научась,
Будут помнить всякий час, –
Был-де мудрый у нас царь,
Справедливый государь».
Царь Ивашка просьбу слышит,
Смех живот ему колышет.
В бок опершися рукой,
И качая головой,
Отвечает он гонцу:
Дерзновенному Донцу:
«Речь твоя смешит зело.
Что вам в голову взбрело?
Не могу я в толк все взять
И достаточно понять,
Как подобное прошенье
На такое позволенье
Вы осмелились писать
И царя тем утруждать?
Да, с какой поры людишки,
Грубияны-казачишки,
Отрываясь от ружья,
Захотели букваря?
Владеть шашкою, неспорно,
Научились превосходно,
И врагу на всем скаку
Рубят глупую башку,
Но учиться? – Верь, не вру,
Не годится казаку!
Дерзость – больше ничего
От народа твоего!
На подобные прошенья
Нету царского своленья!
Эй, вы, правая рука!
Выгнать в шею казака!».
И гонец, что было мочи,
Закрывая в страхе очи,
Что Ивашка сгоряча
Срубит голову с плеча,
Поскакал уж сам не свой
В свои области домой…
***
Год за годом все менялось
И в стране перерождалось…
Царь Ивашка страхом бледный
Взор, когда-то так надменный,
Устремил с вопросом вдруг
К людям-подданным на юг:
«Помогите-де, мол, братья,
От народного проклятья
Гибнет царство мудреца,
Нет веселого лица,
Все шатаются, как тени,
То ли с голоду иль с лени.
Люду голову вскружили
Кровопийцы и громилы.
Помогите, на сей раз
Наделю потом я вас.
Дам вам все, что захотите,
Но теперь мне помогите».
Сладко пташечка пропела,
Да судьба уж так хотела, –
Отвернулись от царя
Меж собою говоря,
Что уж знают милость ту
По Кавказскому хребту.
Стоит ли сейчас трудиться?
Что потом еще случится?
Даст иль нет, поверить трудно,
Нам свободы, братец, нужно.
Здесь же есть, и коль попросишь,
Столь дадут, что не захочешь.
Банты красные надели,
По-другому уж запели, –
Первомайские парады,
Трудовые маскарады.
Всем буржуям объявили,
Чтобы головы склонили.
Нет царя уже Ивашки
И всей лживой этой «брашки»,
Власть в руках всего народа,
Уж, теперь такая мода:
Коли будем мы без бар,
Должен править комиссар.
Вмиг порядки изменились,
Чистить публику пустились.
Бронепоезд, броневик,
Появился большевик.
Кто не с ним, – дубась по рылу
Иль закапывай в могилу.
По губерниям запросы:
Не имеют ли вопросы,
В чем нуждаются и где,
Подсобить бы там в беде.
Всем дают – налево, вправо,
Ведь теперь народа право…
Долго думал «казачишка»:
«И какой же я мальчишка,
Что боюся попросить
По хозяйству подсобить?
Просят все и мне ведь тоже
Не дадут за то по роже?».
Долго ль было до греха,
Бес попутал казака,
В путь-дороженьку пустился,
К комиссару обратился,
Что хотим-де, без пардону
По народному закону
Тоже царством управлять,
Часть народа составлять.
Люди вольные мы были,
Да цари поработили,
А теперь свобода тут,
Спину уж не будем гнуть.
Власть народную поддержим,
Будем войском мы надежным,
Можем даже присягнуть,
Что никто уж посягнуть
На народное владенье
Не захочет без сомненья.
Комиссар ему в ответ:
«Казакам здесь места нет!
Не угодно ли в Сибири,
Нацепив на ноги гири,
Прогуляться по лесам,
Предоставив дело нам,
Впредь решать судьбу народа?
Не для вас у нас свобода!
Пока с целой головой, –
С глаз моих иди долой!
Ишь ты, песенку запел, –
Он свободы захотел!».
Что поделаешь, такой,
Видно, жребий, казак, твой.
За услугу и раденье
Заберут твое владенье,
Раз-другой по уху смажут,
А потом еще и скажут:
«К стенке ставьте казака,
Не валял чтоб дурака.
А казачие станицы
Налетевши, словно птицы,
Разнесите в пух и прах!
Власть теперь у нас в руках!».
Казак речь ту услыхал
И за ухом почесал:
«Вот оказия какая,
Уходи, хошь, до Китая!
К тем пошли – по уху дали,
Здесь – хозяйство все забрали.
Тут – ума не приложу!»
Я ж, казак, тебе скажу:
«Коль ты голову имеешь,
Сказке сей уразумеешь,
Будешь помнить наперед,
Где казачий путь ведет!».
БАСНЯ
Тамбовский рыцарь богоносец,
В казачьих куренях работу приискав,
По вечерам спокойно думам предаваться стал:
«Земля хорошая… Хлеба повыше всадника растут…
Какая жизнь привольная ведь тут!
Казак-хозяин – парень добрый,
Не раз на день чапурку поднесет,
И девок хоровод тебе тут песню пропоет.
Ну, словом, благодать, обилие земных плодов
У этих «братьев-казаков»!
И что б еще желать, казалось, тут
Тебе, Тамбовский рыцарь?
Как будто ведь и рылом ты не вышел
Совать свой нос в калашный ряд –
На вольность старины казачьей посягать!
Ан нет – тамбовскому все было мало,
Хотелось самому хозяином засесть в чужом краю.
И, видно, впрок пошли ему казачие хлеба,
Набрался сил и выгнал вон хозяина и «брата-казака».
И мысль явилась у меня,
Что тот мужик, как та крыловская свинья,
Нажралась желудей досыта, до отвала
И дубу старому все корни обглодала.
***
Я в темнице сырой и холодной
Обреченный на гибель живу.
Как отверженный раб, оскорбленный,
Утешенья в молитве ищу…
Предо мною проносятся годы –
Безмятежные юные сны…
Снова видим Кавказа могучие горы
И казачьих станиц курени.
И не знаю, что лучше: грустить?
Засмеяться? Иль плакать? Рыдать?
Иль незримых врагов о пощаде просить?
Или снова о счастье мечтать?
Чу! Слышу звуки… Родная мне песня…
Пдголосок звенит… где-то там за рекой…
И болит… здесь… у самого сердца…
Нет! Не слышу я песни родной!
Где же вы? Где родная станица?
Где бурный ты Терек родной?
Ах, зачем я не вольная птица?
Ах, зачем я в темнице сырой?
***
КАЗАК
- Раньше
Набекрень папаха,
Черный длинный ус,
Бешметом рубаха…
– Им я так горжусь!
Седло боевое,
Бурка в тороках,
Боя огневого
Пистолет в руках;
Шашечка кривая,
Ножны в серебре, –
Песнь удалая,
Та, родная мне…
Шашку ту кривую
Ввысь он занесет,
Гикнет в даль степную, –
Конь в карьер возьмет…
Только засмеется
Он под черный ус
И все вдаль несется…
– Им я так горжусь!
2. Теперь
Новый пестрый галстук,
«Шимми» на ногах,
Вместо шашки – палка
У него в руках;
Бальные поклоны,
Шарканье ногой,
Навещать салоны
Он привык порой;
Белые манжеты,
Сбрит уж черный ус…
Казаков ведь нету…
– Я за них стыжусь!
***
100.
Цифра ничтожная –
Кол, два нуля,
Но, будь осторожней,
В ней сила огня.
Она разжигает
Сердца казаков
Маяком мерцает
На море чужом.
Звездой путеводной
На трудном пути
Сверкает для вольных
– За ней и идти.
И помнить всем надо:
Для нас, казаков,
В изгнанье награда
Уж сто номеров!
(Стихотворение написано к выходу журнала «Вольное казачество №100)