ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ ПОЛЯКОВ
донской казак хутора Разуваева, белоэмигрант
НАДЕЖДЫ
Где казачья доля? Где степная слава?
На Дону родимом никнут ковыли,
На левадах сохнут, увядают травы,
Вербы опустили ветки до земли.
Перелетной птицей взвиться бы за тучи,
Хоть одним бы глазом глянуть на луга,
На волну донскую, меловые кручи
И послушать снова, как шумит куга.
Или ночью душной на копне душистой,
Позабыв о горе, звезды перечесть,
Соловьиной песни трели серебристой,
Плачем захлебнувшись,
не стерпеть, не снесть.
И слезы сыновней не стыдяся боле,
Землю дедов наших, как родную мать,
Что врагов терпела в окаянной доле,
В неизмерном счастье трепетно обнять.
Гей вы, казачата, аль зарей не слышно:
«На Дону родимом кони наши ржут»?
Гей вы, казачата, аль не шепчет сердце:
«Степи нас с похода не дождутся – ждут»?
Засинеют дали… Дон блеснет в тумане.
Соберитесь с силой встречу перенесть,
Чтоб в последней схватке за родные грани
Постоять за веру, волю, славу, честь.
Гей вы, казачата, али вам не слышно?
Я зарею слышу – кони наши ржут!
Гей вы, казачата, – скакуны донские
Чуют, что с похода казаки придут.
МАТЬ
Там лишь небо осталось такое
Как когда-то у нас в старину,
Да казачее солнце степное
По утрам серебрится в Дону.
Да весенние ветры целуют
Краснотал, солонцы, камыши,
И тоскуют, тоскуют, тоскуют
Ковыли в полуночной тиши.
Выйдет, выйдет она за станицу,
И к глазам полушалок прижмет.
И с горячею режущей болью,
Вспоминая, заплачет она
И слезами, как горькою солью,
Окропит сыновей имена.
Сыновья…
Разлетелись по свету,
Растерялися в землях чужих,
Там, где нет ни любви, ни привета,
Там, где нет утешенья для них.
Не ходи, не ходи за станицу,
Поседевшая старая мать,
То, что нам на завалинках снится,
Лишь забытые Богом страницы
И тому никогда не бывать.
***
И когда казачьи кости
Поисточат черви злые,
И тогда я не забуду
Степи наши голубые.
И совсем смешавшись с прахом,
Став землей в сырой могиле,
Буду видеть сны о Воле,
О казачьей павшей Силе.
А когда трубы Господней
Зов услышу Твой, Спаситель,
Выйду я как грешник, каясь,
И – как страшный обвинитель –
Я во всем, во всем признаюсь
В чем я, Павел, Богу грешен,
Но – Казак – скажу я Богу
Почему я безутешен.
Подниму я взор усталый,
Прямо в очи Богу гляну,
Покажу тоски казачьей
Огневую, злую рану.
И спрошу: за что, Великий,
Почему казнил Ты, Боже?
Почему Ты племя наше
Так нещадно уничтожил?
Разве были виноваты
Дети наши, наши жены?
Кто вернет нам рай на землю,
Тихий Дон – врагом сожженный?
И тогда, в тоске великой,
Лишь о нем, отце, рыдая,
Откажусь я от награды,
Не приму иного рая.
Пусть в Гиене я закончу,
В адском пламени сгорая,
Эти муки будут легче,
Чем тоска о Вольном Крае.
КАЗАЧКЕ
Отче наш… звенят слова молитвы…
Трупы турок покрывают вал…
Ты в Азове не боялась битвы
И в руке дымился самопал.
Веря свято Покрову Пречистой
Ты за мужем на валы пошла
И шипя, по склонам травянистым,
Полилась кипящая смола.
А потом… Ах, сотни, сотни весен
Сыновей ты снаряжала в бой,
Знала ты, что пули их покосят
И немела от тоски глухой.
Нет на свете добывавших славу.
Дует он горячий суховей,
Пригибает золотые травы
На могиле брошенной твоей…
Мы – ушли… И песни мы сложили
Все свое сыновне полюбя
И тебя, родная не забыли
И стихи сложили про тебя.
Сколько слез твои пролили очи,
Сколько болей затаила грудь…
Отче наш! В грядущей, страшной ночи,
Освети ей, мученице, путь.
ДОЧКЕ НА НОВЫЙ ГОД
Все ты будешь вспоминать, Наташа
Мелочи, быть может – ерунду,
В дни, когда в хатёнку нашу,
В наш курень я больше не войду.
Помнишь ты, как часто пообедав,
Говорили тихо мы вдвоем,
Вспоминали старенького деда,
Оставаясь долго за столом.
Вчерами, трудный день отмаяв,
Сколько, сколько ты просила раз
Повторить про хутор Разуваев
Мой не хитрый, мой простой рассказ.
Жизни боли наконец изведав,
Всё стерпев, что приготовит Бог,
Не забудь своих казачьих дедов,
Свет степной, свой Угол и Порог.
Не забудь ты никогда Наташа,
Про казачье горе и беду,
Вспоминай про эту славу нашу
И тогда, когда я – не приду.
***
Рубахи ворот разорву…
И, слез ни от кого не пряча,
Шагну. Свалюсь в ковыль-траву,
Заплачу. В радости заплачу,
И землю дедов обниму,
Её дыхание почуя…
И что я в этот миг пойму,
Всё, как причастие, приму,
Как сердца исповедь немую.
БОЙТЕСЬ
Бойтесь… когда молодые
Крылья устанут в полете…
Разве о сини небесной
Сами вы гимны споете?
Бойтесь… когда молодые
Очи слеза затуманит…
Кто вам расскажет, что дали
Силой волшебною манят?
Бойтесь,,, когда молодое
Сердце сожмется от боли…
В ком же вы отклик найдете
Сказке о пламенной Воле?
Бойтесь… коль голос зовущий
В страшной тоске оборвется…
Чьим же призывам горячим
Ваша душа отзовётся?
Крылья, что к небу взметались,
В солнечных яхонтах рдели…
Бойтесь… коль данное Богом
Вы сохранить не сумели!
БАВАРСКАЯ ПЕСНЯ
С мыслей этой надо примириться
И себе потверже втолковать,
Что моей Березовской станицы
В жизни мне вовек не увидать.
И поняв, что улетели годы,
И что дней ушедших не вернуть,
Покоряясь велениям природы
Подседлать на безвозвратный путь
Дон-отец ты кровью захлебнулся,
Так прими ж последний мой привет,
Над тобой зарницею взметнулся
Вольной-воли догоревший свет.
ВОТ И ВСЁ
Вот и всё!
А как же страшно много
По-пустому улетевших лет
Ни тебе пустынная дорога
На которой утешенья нет.
Что ни шаг – напрасная утрата,
Что ни день – потеря, жертва, кровь,
А в конце холодная расплата
За мечту, за веру, за любовь.
За любовь к чубатому народу
Что, поднявшись в буре и огне,
Жизнь отдал за призраки свободы!
Веру в Правду передавши мне.
Веру в Правду… с песней, как в угаре,
С Дона нёс. И выбился из сил,
И теперь вот, в голубом Изаре,
Душу я под песни утопил.
Вот и всё!
О жертвах о казачьих
Здесь кровавый повторился сказ.
Здесь, где Запад скопом бьёт лежачих,
Где последних доканают нас.
***
Коль уж слишком темно у меня в курене,
Покупаю тогда я цветы…
Одному, в тишине, снова кажется мне,
Что пришла неожиданно ты.
Этих роз и гвоздик разливное вино
Говорит о тебе. Об улыбке твоей.
Пусть в дождливой ночи потемнело окно,
Мне с цветами – с тобою – теплей.
ВНОВЬ СОШЛИСЬ
Вновь сошлись они сегодня
Эти маленькие люди…
Перемрут и мир культурный
Сразу славу их забудет.
Мефистофелей меж ними,
Иль следа творений Гете,
Иль Шекспира, иль Толстого,
Вы конечно не найдете.
Это сеятели были,
В степь, весной, зарею ранней,
Помолившись, выезжали.
И блюдя обычай древний,
Дон седой любя без меры,
Бились долго и кроваво
За свою святую веру.
И ушли. Навек оставя
Славных прадедов могилы,
Вера в их казачье Право
Их навеки погубила.
А культурный мир, в союзе
С тем, кому правеж не внове,
Перебил их. Строить начал
Жизнь свою на ихней крови.
Уцелевшие, сбираясь
Раз в году в чужом Тироле,
Говорят Творцу на небе
О своих о страшных болях.
Я слыхал молитвы эти
И играл я с ними песни,
Понял я – нет больше жертвы,
Веры в мире – нет чудесней…
Все пройдет, растает, сгинет,
Как туманы по-над Дравой,
Но по Альпам песни эти
Прозвучат казачьей славой.
ОСЕНЬ
Зачалися осенние грозы,
И стекая на мутном окне,
Побежали несчетные слёзы
И напомнили прошлое мне.
Призакрылися тучами горы,
И туманы в лощинах легли,
Облака, в винцерадах, дозором
Над буграми охлюпкой пошли.
Дни бегут, пролетают, проходят,
Что ж, гляди веселее, старик,
Пролежал ты своё половодье
Под отчаянный чибиса крик.
И в степном опалившись пожаре
Всё, отдавши лихому огню,
С винтаря заржавевшего вдарил
По заплывшему в море коню.
За тобой он поплыл… дальше что же?
Ах, пустые считая года,
Жизнь свою ты без радости прожил,
Вспоминая тот выстрел тогда.
Часто, часто ты мазал стреляя.
Только в этот, последний-то раз,
Угодила та пуля лихая
В лошадиный испуганный глаз…
Зачалися осенние грозы,
Капли мутные в тёмном окне,
Будто давние горькие слёзы
По убитом под Сочи коне.
ВОСТОК И ЗАПАД
Лобные места –
Сибирь, Гулаг, погосты –
Свято – ленинская русская земля…
А на Западе
Лишь жалкие прохвосты,
Кровью выданных (под Лиенцем)
Торгующая тля.
УМРУ
Умру. Но нет – не замолчу!
Стихов моих напев свободы,
Как четверговую свечу,
Оставлю вольному народу.
И будут в бесконечных снах
Мне наши чудиться станицы.
И будут там читать стихи,
А ангелы – листать страницы.
ДАРИНКЕ БРАНКОВИЧ
Близко, близко край подходит,
Скоро я в могилу лягу, –
Ухожу на службу Богу
Дать последнюю присягу.
Близко, близко… ветры стонут…
Тихо всё… чужая хата…
На крючке запела ставня:
«Все уходят без возврата».
Все уходят… Потемнело…
За окном шуршит солома…
Что, бывало, в это время
На Дону я делал дома?
На Дону!.. Прижавшись к печке,
Что молчишь ты, пёс унылый?
Аль и ты задумал думу
О грядущем? О могиле?..
О грядущем… – брось, родимый!..
Брось, душа твоя собачья!..
Аль не знаешь, что с тобою
Нас спасла судьба казачья.
Да, судьба. Из грязной тины,
Ни копейки не имея,
Я себе дружка в изгнаньи,
Помню, вытащил за шею…
И теперь, хвостом виляя,
Ты, в своих собачьих думах,
Надо мною не смеёшься,
Коль я роюсь в старых сумах.
В сумах старых… Вот погоны,
Снимки нашего отряда…
Вот и карточка в бумаге…
Развернуть, или не надо?
Нет не надо… Развернули ?
Поглядеть бы… Нет не надо…
Ветры в окна мне шепнули:
«Всё уходит без возврата»
Всё уходит… Ты любила,
Или так тебе казалось,
Но моё казачье сердце
сё тогда тебе отдалось.
Всё! Гудит в трубе погода…
Почему мы верны в боли?
Слышь, кутёк, душа собачья,
Скипятить чайку нам, что ли?
Скипятим… Дугою чёрной
Кот согнулся, кот зевает…
Тень его от бледной свечки
На стене крылом махает…
Знает кот… мы выпьем чаю,
Ляжем спать… Чего же надо?
Мне же снова скажет ставня:
«Всё уходит без возврата…».
Без возврата… Ночь без края,
Без конца томит и злится…
Пёс! Ну, мне, я понимаю,
А тебе-то что не спится?
СТАНИЦА ТЕРНОВСКАЯ
В темноте, в полночи,
Гляну на икону –
От лампады тихой
Светел строгий лик.
В темноте, в полночи,
По родному Дону
В наболевшем сердце
Затаится крик…
Знаю – силы гаснут…
Не сдержусь от боли,
Не сдержу под горло
Подошедших слез
От тоски великой
По ушедшей воле,
От любви безмерной,
Что с собой унес…
Я бы плакал… плакал…
Стал бы на колени:…
Казаки! Да где же
Наш кормилец Дон?
Казаки, за нами –
Наших дедов тени,
И в ушах не молкнет
Погребальный звон…
Али черствым сердцем
Прошлое забыли,
И в душе уснувшей
Шорох трав затих,
И под серым слоем
Иноземной пыли
Потускнела слава
Рыцарей степных…
Я бы сердце вырвал
Из болящей груди, –
Не слыхать бы ночью
Зова ковылей…
Казаки. Вы что же –
Нелюди иль люди;
Или вам в изгнаньи
Умереть милей?
Иль сыны свободы
В страхе покорятся, –
И заплачет горько
Сиротой ‘Кубань,
И завянут травы,
Вербы похилятся,
И затопчет лапоть
Войсковую грань…
Казаки, неужли
Дедов наших пламень
Нам; позором вечным
Суждено покрыть…
Казаки, коль с нами
Войсковому праву,
Вольному Присуду
На степи не быть…
Казаки… Папахи
И лампасы скиньте;
Распоров черкески,
Бросьте газыри –
Пусть в станицах будут
Мужики – хозявы,
Пусть царят над степью
Русские цари,
Пусть о нас, ничтожных,
Позабудут люди,
И позор великий
Ляжет лишь на нас…
А о славе дедов
Жить веками будет
В поколеньях новых
Пламенный рассказ…
В темноте, в полночи,
На икону гляну: –
От лампады светел
Взгляд святых очей…
Слышишь, Бог, нам надо
Стеньку в Атаманы
И Присуд казачий
До границ степей…
Затужил я ноне
По Степному Краю
И зашлася в сердце
Боль родной земли…
Ноне с новой верой
Песню заиграю –
Помоги мне, Боже,
Добрый час пошли…
***
Боже дай мне силы выполнить заклятье,
Не покинуть старый одинокий путь,
И Тебя ведь тоже распинали братья,
И Твоя болела от страданий грудь.
Боже, дай мне веру, дни продли до толе,
На заре свободы степи увидать,
До победы правды, до победы воли,
И победе этой песню дай сыграть
И тогда счастливый я уйду из мира.
И тебе и степи – славу пропою,
И душа поэта, веселясь в эфире,
Счастье жизни вечной обретёт в раю.
НАША ДОЛЯ
Так над нами доля злая,
Издеваясь, насмеялась,
Что навек смыкая вежды,
Тихо скажем – нам осталась
Смерть – последняя надежда.
ЗАВЕТ
Коли Бог молений тайных не услышит,
И на хутор вовсе не вернусь я,
Обращуся к людям – недругам и братьям,
Ни тоски, ни вздоха, слез не затая:
Передайте детям, расскажите внукам,
Что в земле далекой спит степной поэт,
Что душа поэта горлицей летает,
И что ей покоя в мире этом нет.
Панихид священных лучше не служите,
Не просите Бога, всё ведь знает Он,
На чужбине дальней кости соберите,
Принесите кости на родимый Дон.
Их ковыль, что пухом, ласково прикроет,
И дожди прольются из весенних туч,
Странника Всевышний в мире упокоит,
Солнце на могилу бросит светлый луч.
Вот и будет – счастье. Вот и будет – радость.
От тоски не дрогнут тени мертвых вежд.
И просвищет ветер про потерей сладость,
Про утрат утеху. Скорбь пустых надежд.